— Папа Тру, ну сделай что-нибудь!

Вера Кедрова нажимает на педаль газа и тут же давит на тормоз.

В животе у меня булькает чай. Вернее, коктейль из чая. Потому что смешивают его способом «газ-тормоз» уже три часа.

Мы едем на концерт в клуб «Plan B». Вернее, мы не едем на концерт в клуб «Plan B», а мы стоим на концерт. Или даже движемся в обратном направлении. Таково свойство московских автомобильных пробок. Иногда чем больше в них пребываешь, тем дальше оказываешься от пункта назначения.

— Кедрова, успокойся, — протираю я очки. — Сама глянь — километр металлолома впереди и ещё больше — сзади. Нас теперь отсюда можно вынуть только на вертолёте. Есть у меня один телефончик — министерства по особым ситуациям. Из пробки они нас заберут. Только перенесут потом за город.

— Почему за город? — волнуется Кедрова. — Нам не за город нужно, нам в «Plan B»!

— Потому что в черте города Москва посадка автотранспорта с вертолёта запрещена! Тем более в центре. Думаешь мы одни такие умные — на ветролёте из пробок вылетать?

Кедрова сопит и молчит.

Газ-тормоз, газ-тормоз...

— Давай бросим машину, — предлагает она наконец. — Включим аварийку, инструменты вынем и — ходу!

— Вера, — пытаюсь образумить я нашу вокалистку. —

У нас с собой две гитары, дарбуки, шумелки-гремелки, гитарный проц, два кило шнуров, кило гармошек и ещё усилок на всякий случай. Мы с тобой что — верблюды?

— Но ведь саундчек скоро начинается! — вопит Кедрова.

У меня закладывает уши. Я довольно улыбаюсь — Вера сегодня в голосе, микрофон ей не понадобится.

Газ-тормоз, газ-тормоз...

Верещит мой дебильник на верёвочке. Это наш тинвистлист-гармошечник высшей категории Меф Нельсон. Он, как самый бедный и умный, поехал на метро.

— Ну вы где? — флегматично спрашивает он: — Тут звукореж интересуется — у нас группа в составе одного человека или ещё кто приедет?

Газ-тормоз, газ-тормоз...

— Я не знаю, что тебе ответить, — честно признаюсь я. — А где Кэт Ди и Леди Хафа?

Под этими гламурными кличками прячутся у нас от фанатов клавишница и перкуссионистка.

— Они через центр едут, — рапортует Меф.

— Хана концерту, — решаю я. — Если третье кольцо стоит, то что там в центре делается…

— А вот и нет, — возражает Меф. — Они уже на улице Советской Армии, в двух шагах.

Газ-тормоз, газ-тормоз...

Чудны дела твои, Господи!

— Стой! — вдруг просыпается Кедрова.

— Я и так стою. Вместе с тобой.

— Я не тебе, я — себе, — выворачивает руль Вера. – У меня появился «Plan A»! Я тут когда-то работала! Тут есть один хитрый съезд, щас мы туда и — переулочками, переулочками! Да пустите же, гады, в правый ряд!

Увертюра.

Саундчек.

На входе в клуб нас ждут первые фанаты — охрана. Они любуются нашими шнурами и процами и выдают какие-то бумажки вроде аусвайсов.

— Это что? — верчу я в руках подарок.

— Это бланк для голосования! — поясняет Меф.

Он уже тут давно — освоился.

— За кого голосовать?

— За лучшую группу.

— Вера, — ты какую лучшую группу знаешь? — оборачиваюсь я к Кедровой.

— «ТруБрага», — не задумываясь выпаливает она. — Еще — Led Zepplin мне нравятся.

— Пиши — «ТруБрага», — киваю я Мефу. — Zepplin сегодня в концерте не заявлены.

Концертный зал уже гудит и булькает пивом. В углу у двери притулилась девушка с кофе и каким-то бумагами. Не иначе как какой-то юный главбух готовит первый в своей жизни баланс. В углу, где света побольше — раскинулась клава широко: от чайника — до пепельницы и обратно. Он и Она вперились в экран ноута, чего-то там разглядывают. Неужели и эти ещё на работе?! Рядом трое ребят склонились над пластиковой тарой. Вот эти меня радуют — праздник так и читается у них на лицах. А ещё меня радуют девушки — они так сексапильно подпирают стены...

Звукорежи — Володя и Валя деловиты как шмели. Мы стоим и втыкаем их указания. Потом кто-то втыкается в директ-бокс, кто-то напрямую в пульт, кто-то в усилок. Кажется все попали куда надо — никто не фонит и не посылает в космос высокочастотные вопли о помощи.

Играем быстренько проверочную песню. Не в том смысле, что про нашу Веру, а про веру – ту веру, которой верят, что отстроились как надо и не воткнулись куда попало.

Тройка пиволюбов уже переместилась на танцпол и чего-то там выкомаривает. Но недолго — саундчек окончился.

— Это чо — всё? — округляются у них глаза.

— Всё, — киваю я. — Это такой новый концепт, пацаны: одна группа — одна песня. Потому что если ты не в состоянии написать хотя бы один хит — нафига тебе писать вторую песню?

Они удаляются с задумчивым видом. По-моему они мне не поверили. Тёртые калачи. Поняли, что перед концертом торопимся горло промочить.

У стойки встречаемся с моим старым товарищем, с которым начинали играть в те времена, когда ещё не было слова «примочка». Перетираем про мой «Фендер», про его новый ламповый усилок. Вздыхаем — всего теперь много, а вдохновения всё нет!

Рядом тусуется у стойки буфета какой-то зритель. Он всё молчит, мнётся, наконец, не выдерживает:

— Пришли молодые таланты отсматривать?

— Нет, — вздыхаем, — мы сами молодые таланты...

Акт первый.

Явление нас народу.

Ну вот, началось — пиво кончилось! Выходит, пора на сцену.

— Помните про регламент, — шепчу всем нашим. — На провокации типа «бис» и «давай истчо!» не поддаваться. За нами еще четыре группы копытом бьют. Концерт этот сборный, солянка. Все выступающие — рок-геройцы, музыканты, что тусуются на одноименном сайте. Если они там тусуются по делу, то рано или поздно их выдергивают на концерт «Рок-герой в “Plan B“». Там себя надо громко показать с лучшей стороны. И тогда... Отворятся двери в подвально-клубный мир шоу-бизнеса. В тот мир, куда без рекомендации, с улицы, не войдёшь.

Ну, поехали!

Кедрова от воодушевления рявкает так, что я чуть гитару не роняю. Хорошо она у меня на крепком ремне (единственный некитайский товар, что купил в крупном музыкальном магазине в Англии). Спасибо вам, англичане! И американцам сеньк — страт рыкает вполне благородно. Первая партия у меня несложная – я изображаю трехструнную бас-гитару. С тремя аккордами – ми, фа и соль. Ошибиться, что называется, невозможно. Но мне почему-то вдруг припирает поэкспериментировать. Ну, неинтересно это — три аккорда. А если четвертый и пятый добавить?!

Лучше б я не экспериментировал. Вывалился на пару секунд и пришлось догонять всю группу. Хорошо до конца песни еще было секунд тридцать – догнал…

Так, теперь аплодисменты, беседа с публикой и – я должен вокалировать перед микрофоном. В песне «Не бойся» изображаем нечто этническое – электричку туда не больно-то впихнешь. На репетициях мне было велено петь прямо в микрофон. Чем ближе – тем лучше. А я всё-таки побаиваюсь. На одном из выступлений меня чувствительно так хлестануло от микрофона током по нижней губе. Долго я потом пытался говорить одной верхней…

В середине программы мы меняемся инструментами. Я получаю передышку и гордо исполняю соло на жестяной баночке. Трясу своим рисом и изредка изображаю кастаньеты. Это моё собственное изобретение – если баночку чуть примять и на примятое нежно так понажимать, то баночка щёлкает. Вполне себе интересный звучок. Жаль его за Кедровой не слыхать. Нет, напрасно ей дали микрофон – не нужен он ей, своего, природного усилителя хватает…

Акт второй.

Махмуд, зажигай!

Публика сегодня попалась вежливая – благосклонно шлепает ладошкой о ладошку. Спасибо вам, люди!

«Люди» сегодня, кстати, делятся на две категории – молчуны и попрыгунчики. Первые, как на проповеди, внимательски внимают нашим ораториям. Вторые прыгают перед сценой и всячески зажигают. Особенно отрывается парень в белой майке. Он тут, как я понял, завсегдатай. Обычно в конце каждой понравившейся ему песни он кричит: «Барабанщик — молодец!» Но, поскольку барабаны у нас в группе используются в основном в качестве дополнительного резонатора, а барабанщика нет как такового, нам он кричал: «Вокалистка – молодец!».

Снова меняемся инструментами. Да, вот такие мы концептуальные. Играем на всём, что не движется. По очереди. Особенно любим концертные рояли. Жаль, что они очень тяжелые и возим мы их не на каждый концерт…

А я смотрю публике отсутствие барабанов зажигать не мешает. Даже под акустическую кельтику пляшут. Вот что значит коктейль из хорошей музыки и пива…

Кода.

Ну, наконец-то, последняя вещь! Самая, как водится, заводная – «Селяви» называется. Сейчас вот отыграем вступление, повыпендриваемся в проигрыше и там я ка-ак втоплю соло! Стоп… Что это за дым? Горим?! Куда делись мои ноги? Э-э, а где переключатель на страте? И куда исчезают лады?! Руки, где мои руки?! Народ, я же не репетировал соло вслепую играть!

Фог-машина изрыгает прохладный дым, в котором я тону весь, без остатка. Меня-то не видно, но ведь слышно! Остаётся следовать старому правилу – найди тонику и держись за нее, как солдат за дембель. Та-ак, изобразим глиссандо… Нет, нет, не то… Вот она, нота ми! Выручай, родная!

Антракт.

Ну, вот и всё. Свою порцию апплаузов мы получили. Теперь надо быстро сматывать кабели, по возможности не забыть слайдеры, медиаторы, примочки, гармошки и прочий инвентарь странствующего рок-музыканта.

Теперь наступает самая приятная часть концерта. Можно затариться у стойки парой пива и благодушно кивать в сторону следующих команд концерта.

— Не-ет, ну вот тут не дотянули… А вот это неплохо. Даже хорошо. Нет, отлично, блин! Ат-лич-на! Барабанщик – молодец!!!

Занавес.

Либретто и хОррор-реографию выступления подготовил Папа Тру из группы «ТруБрага».