- Когда вам было пятнадцать, у вас на глазах мама застрелила отца, законченного алкоголика. Вы считаете, что справедливость восторжествовала?

- О, Боже, конечно нет! Никому такого не пожелаю. Да, отец пил почти постоянно. Да, суд признал маму невиновной, признал её действия вынужденной самообороной. Но лучше бы им просто развестись пораньше... Я думаю оба они, и мой папа, и моя мама, нашли бы своё счастье. А они этого не сделали, и их совместная жизнь стала сущим адом.

- Вы выросли в небольшом южноафриканском городке, в 20 км от Иоганнесбурга. Как вам там жилось?

- У нас была маленькая ферма. К нам постоянно забредали какие-то заблудившиеся или отбившиеся от стада животные: собаки, кошки, страусы, овцы, козы... Мы их всех брали к себе - на ферме всем хватало места.

- А слоны?

- Нет, слонов не было. Всё-таки это не такая уж глухомань.

- А у вас есть какое-нибудь любимое дикое животное?

- Даже не знаю. Во всех животных есть что-то своё, особенное. Иногда мне больше нравились леопарды, иногда - слоны...

- А в Америке вы держите животных?

- Да, собак. У меня их несколько.

- А не мешают они в личной жизни?

- Нисколько. Я никогда не смогла бы встречаться с человеком, не любящим животных. Мне повезло, что мой давний бойфренд (актёр Питер Таунсенд. - Ред.) обожает животных.

- То, что вы провели детские годы в сельской глубинке, помогло вам или помешало?

- Мне очень повезло, что я выросла, скажем так, в естественной среде. Моё детство прошло без компьютера и игровых приставок, а телевизор у нас принимал три часа в день и всего один канал. Я выросла на сказках и на тех историях, что разные люди рассказывали, сидя возле костра. Я почти не слышала шума автомобилей, зато прекрасно разбиралась в птичьих голосах. Я собирала апельсины прямо с ветки и тут же давила из них сок. И если честно, в душе я так и осталась дитя природы. Единственная проблема в таких небольших городках - это слухи.

- Как вы попали в Америку?

- В шестнадцать лет, выиграв местный конкурс красоты, я уехала в Милан работать моделью. Через год перебралась в Нью-Йорк. Я там училась в балетной школе, но травма колена заставила меня забыть о балете. Тогда я купила билет до Лос-Анджелеса и через полгода с небольшим мне дали первую роль. Правда, там я не говорила ни слова.

- Почему?

- Ну, во-первых, это было начало. А, во-вторых, я плохо говорила по-английски. На прослушиваниях мне всегда говорили так: "Отлично! Но не могли бы вы повторить всё это с американским акцентом?" Тогда я принялась учить язык: начала смотреть "мыльные оперы" по американскому ТВ. И сейчас все меня принимают за американку. Разве что иногда говорят, что я слишком отчётливо произношу слова на модуляциях, когда понижаю голос.

- Ваша мама тоже переехала в Лос-Анджелес. Вы с ней дома разговариваете по-английски?

- Нет, на африкаанс. Если я говорю ей что-то по-английски, я чувствую себя так, словно наврала и извиняюсь.

- А как вы поначалу чувствовали себя в Голливуде?

- Знаете, что такое быть американской звездой в Голливуде? Это означает быть вне политики, не иметь национальности и никаких старых историй, способных "смазать" эффект последнего успеха. Когда я приехала в Америку, я поначалу чувствовала себя очень неловко из-за своей национальности. Мне даже советовали скрывать, кто я и откуда. Но я же не расист. Почему мне надо стыдиться своего происхождения?

- Большинство ваших ролей сыграно в малобюджетных маргинальных фильмах. Это осознанный выбор?

- Конечно. "Монстр" - из той же категории. Но эта картина принесла мне "Оскара".

- Однако вас дважды заявляли на премию за худшую сыгранную роль (премия Razzie Award, "Золотая Малина". - Ред.)...

- Я не люблю делать одно и тоже, я в постоянном поиске. Я стараюсь работать с интересными для меня режиссёрами. Но меня всегда преследует мысль, что режиссёры зачастую даже не предполагают, на что я способна как актриса. Ну, например, меня куда больше интересует человеческая натура, чем специфически женская. И потом, в кинематографе всё решает интуиция, в нём нет ничего правильного или неправильного; до всего надо не только дорасти, но и понять, что ты уже доросла. Скажем, в 2001 году я была абсолютно не готова сыграть роль Эйлин Варнос. И если бы тогда я получила такое предложение и согласилась на него, то результат мог бы оказаться провальным.

- Вы любите останавливать свой выбор на трудных ролях. Не боитесь, что называется, "перегореть"?

- Нисколько. Во мне есть что-то от коровы: если меня непрестанно доить, молоко рано или поздно закончится (смеётся).

- Хорошо. Тогда сформулируем вопрос так: насколько тяжело вам даются роли?

- Во-первых, я долго готовлюсь к роли. Читаю, задаю вопросы, стараюсь разобраться в характерах героев, смотрю, например, как они целуют детей или, скажем, готовят пирог. Эти вещи должны стать частью меня самой, так что я впоследствии и не задумываюсь о них. Потом мне надо установить хорошие отношения с теми, кто работает рядом: актёрами, съемочной группой. Когда съёмки закончены, я прощаюсь со своим персонажем. Несколько дней я испытываю нечто вроде депрессии. Но меня утешает то, что я сыграла настолько правдиво, насколько это было для меня возможно.

- У вас есть девиз?

- Да. Всегда быть честной. Такой меня воспитали.