Зачем люди лезут под землю? И при этом не ищут для себя материальной выгоды или банальной известности? Зачем по своей воле рваться туда, где все мы рано или поздно окажемся? И стоило ли ради столь сомнительного удовольствия тащиться в такую даль, в Париж? Действительно, все ли нормально у меня с головой?

Подобные размышления не давали мне покоя, пока мы с Эммануэлем и его приятелем Бенито тряслись в полуразвалившемся эммануэлевском "Пежо" по улочкам парижского пригорода Банли. Душные, залитые потоками солнца проспекты Парижа остались далеко позади, и теперь меня ожидала неизвестность - или разочарование. 

Автомобиль тормозит на краю дороги, и Бенито с критическим видом осматривает мои резиновые сапоги. Я догадываюсь, что именно ему не нравится - они чересчур коротки. Не говоря ни слова, он распахивает дверцу "Пежо" и начинает прилаживать на голову шахтерскую лампочку, совершенно игнорируя мои проблемы. Что ж, он по-своему прав: коли напросился, пеняй на себя, хотя, откровенно говоря, меньше всего меня сейчас привлекает перспектива утонуть в каком-нибудь заброшенном подземном колодце.

Но Эммануэлю на мои переживания наплевать - по крайней мере, он старается делать вид, что такие мелочи его не занимают. Конечно, он немного играет - едва ли спуск под землю новичков является для него рутинной процедурой. Вскинув на спину увесистый рюкзак, он широким, уверенным шагом углубляется в густой лес. Вслед за ним спешит Бенито, облаченный в прорезиненную куртку...

Наше первое знакомство состоялось через "Интернет" - Эммануэль завел там страничку для поддержания контактов с такими же, как он, любителями подземных путешествий. Затем был приезд в Париж и немногословная беседа в компьютер-баре, расположенном в одном из рабочих пригородов. И вот я здесь, буквально в нескольких шагах от цели своих изысканий. Приехать в Париж и струсить? Я хватаю свой рюкзак и чуть ли не бегом догоняю своих спутников. 
В лесной чаще Эммануэль по одному ему известным приметам отыскивает известняковую глыбу с железной дверью, прикрепленной прямо к камню. Трава вокруг притоптана, но замок, к счастью, отсутствует; нет даже ушек, за которые его можно было бы привесить. Что ж, можно хотя бы утешиться тем, что шатающимся по лесу юмористам не удастся запереть нас под землей на веки вечные.

Широким жестом гостеприимного хозяина Эммануэль настежь распахивает дверь, за которой открывается уходящая вглубь лестница с железными ступеньками. Короткий, шестиметровый спуск - и мы в просторной пещере со сводчатыми потолками. Здесь вполне можно идти всемером в ряд и не мешать друг другу. Да что там, при желании можно даже дискотеку устpоить. Черт, мне это начинает нравиться.

Внезапно у меня сердце буквально останавливается в груди - прямо над моим ухом раздается жуткий пронзительный крик. За какие-то доли секунды перед моим мысленным взором проматываются, словно при ускоренной съемке, жуткие сцены, о которых мне доводилось читать в готических романах. Но уже в следующую секунду я могу с облегчением выругаться - это всего лишь пpоделки Эммануэля. К нему тут же присоединяется Бенито, и теперь их языческие вопли оглашают все пространство пещеры. Я с удивлением отмечаю почти полное отсутствие здесь эха, но загадка скоро проясняется - стены, пол и потолок пещеры составляет мягкий известняк, хорошо поглощающий звуки.

Эммануэль уверенно идет по подземному лабиринту, постоянно направляя свет своей лампы на потенциальные источники опасности: трещины под ногами, бездонные колодцы - сухие или заполненные водой, покрытые ржавчиной остатки каких-то металлических конструкций. Чувствуется, что Эммануэль и в самом деле хорошо знаком с этими местами, да и не он один - тут и там валяются пустые пластиковые бутылки, жестяные банки из-под консервов, израсходованные батарейки, оставленные теми, кто побывал здесь прежде.

Внезапно луч света упирается в глухую стену. Бенито издает радостное восклицание - мы у цели. Вверх, к узкому, едва различимому отсюда отверстию в потолке пещеры, ведет шаткая лестница. Это путь на другой уровень. Один за другим мы поднимаемся наверх. Странно, что именно здесь начинаешь ощущать себя по-настоящему трехмерным существом, - живя на земной поверхности и перемещаясь преимущественно в одной плоскости, волей-неволей превращаешься в этакого "плоскатика". Под землей же всегда актуально движение вверх, вниз, опять вниз и еще дальше вниз - до тех пор, пока хватит сил... 

Вскоре мне становится ясна цель подъема - неподалеку находится площадка, с которой открывается отличный вид на лабиринт туннелей внизу. Наконец-то можно устроить привал. Мы медленно, в полном молчании усаживаемся на полу пещеры и безо всякой команды один за другим гасим фонари. Чернота. Абсолютная, непроницаемая чернота. Тишина. Ни звука. Не слышно даже капели. Н-И-Ч-Е-Г-О! Такое невозможно испытать наверху. Не нужно закрывать глаза и абстрагироваться от чего-либо. Все происходит само собой. Даже время течет по-иному. Это просто могила, ненадолго ставшая прибежищем для живых.

Наконец Эммануэль просит меня включить фонарик, чтобы можно было разжечь примус. Затем он хватает свой рюкзак и исчезает в темноте. Мы же с Бенито раскочегариваем примус и не спеша открываем банки с уткой в соусе чили, изредка обмениваясь замечаниями на ломаном французском. Тем временем внизу разворачивается феерическое действие: на каждой развилке пещерного лабиринта Эммануэль устанавливает и зажигает свечу. И вот уже не менее двух десятков их пылает возле черных углублений, зияющих, словно пасти монстров, готовых проглотить апельсиново-яркий круг света, неожиданно вызвавший их из небытия...

Когда Эммануэль возвращается, я поначалу даже не осмеливаюсь спросить его, зачем он это сделал. "Чтобы почистить мозги, - с коротким смешком отвечает он и пускается в таинственные объяснения: - Тут, под землей, все по-другому, но это наш мир. Это прошлое, это культура. Никто не способен дотянуться к нам сюда". Эммануэль достает блокнот, вырывает листок и протягивает мне. Оказывается, он собирается отметить здесь свой день рождения. Друзья, музыка, шампанское и все такое. Отличное место. Трудно придумать что-нибудь лучше.

Мы идем дальше. Путь нам преграждает железная решетка. Мы без труда преодолеваем ее и оказываемся в заброшенной подземной каменоломне. Когда-то здесь добывали известняк. Прямо в центре огромного подземного зала припаркован тяжелый грузовик, вернее, его остов. Все ценное давно снято и унесено, а кое-что пригодилось для своеобразного "клуба" в самом углу пещеры. На устройство стола и лавок пошли огромные лезвия циркулярной пилы, которой прежде разрезали камень, а номер грузовика с успехом заменил клубную вывеску. Кто-то даже изваял несколько горельефов; что ж, известняк - материал податливый. Мое внимание привлекают надписи на стенах. Одна из них сразу же и, вероятно, навсегда запечатлелась в моей памяти: "Безумец, неужели можешь тешить себя надеждой прожить долго, ты, не знающий, увидишь ли сегодняшний вечер".

Однако усталость начинает брать свое. Наверху сейчас, наверное, пять или шесть часов утра. Пора устраивать последний привал, проглотить остатки еды и допить вино...

Когда мы на стареньком "Пежо" Эммануэля въезжали в Париж, занимался рассвет. Бенито сладко посапывал на заднем сиденье, не обращая ни малейшего внимания на оглушающий техно-бит, рвущийся из приемника Эммануэля. По крайней мере, это не давало ему уснуть. Отчаянно крутя баранку, Эммануэль, словно случайно, обронил несколько скупых слов насчет немецких бункеров времен второй мировой войны, которые находятся под каким-то коллежем в Люксембургском саду. Но я был настолько измотан, что не смог заставить себя проявить хотя бы признаки вежливого любопытства. "Когда?" - словно со стороны услышал я свой, показавшийся мне почти чужим, голос. "Скоро, очень скоро", - ответил он, и по его интонациям мне, несмотря на усталость, стало ясно, что сегодняшняя прогулка была всего лишь первой, и самой легкой, ступенью инициации в таинственный мир парижских подземелий...