2 июля 2005 года полмиллиона человек собрались в лондонском Гайд-парке на Live 8, концерте века, как потом назовут его. Выступали всё больше старые знакомцы: U2, Coldplay, Пол Маккартни, Мадонна, Мэрайя Кэри. Но все ждали ЕГО. Английского парня, ставшего иконой поколения, своего идола, пусть и удалившегося в добровольное изгнание в Калифорнию. В первых рядах нетерпеливые поклонницы уже давно раскачивали плакатом с надписью "Come back home!" ("Возвращайся!"). И когда Робби Уильямс, лукаво улыбающийся, уверенной походкой вышел на сцену, Гайд-парк буквально взорвался овациями. Казалось, само время повернуло вспять, в те времена, когда здесь выступали "Битлз". А ведь музыкальная карьера певца, по сути, только началась.

Десятью годами раньше Робби Уильямс был всего лишь скромным участником Take That, одного из бесчисленных сладкоголосых бойз-бэндов тех времён, и за его сольную карьеру никто бы и ломаного гроша не дал. Музыкальная продукция группы, как и большинства подобных коллективов, не отличалась ни оригинальностью, ни вкусом. Однако на неё, в силу действия законов моды, имелся неплохой спрос; Take That сумели, в конце концов, завоевать сердца английских девчонок, и решение покинуть эту машину, исправно производящую пенсы, фунты и награды, далось Робби, мечтавшему о карьере рок-певца, нелегко. "У меня не было ни денег, ни планов, я боялся начать, я просто не знал, где нахожусь. Но я не мог более мириться с той пошлостью, которая, как мне казалось, начала разъедать меня самого. Сработало что-то вроде инстинкта самосохранения", - вспоминал позднее он.

Что ещё подсказал этот инстинкт Робби - неизвестно. Возможно, то, что если хочешь петь рок - веди жизнь рокера. Так или иначе, но следующие несколько месяцев после ухода из группы он провёл бездельничая, пьянствуя, да скитаясь повсюду вслед за братьями Галлахерами. "Мы однажды даже послали его куда подальше, - говорил потом Ноэль. - Цивильно, конечно; сказали, что ему, мол, надо бы послушать и других тоже. Но он всегда торчал где-то на наших концертах, с неизменной банкой пива в руке". В те времена "Оазис" находился на вершине славы, а Ноэль и Лайам стяжали репутацию новых героев рока. Летом 1996 года на их концерт в парке Небворт пришло 250 тысяч человек, причём все билеты были распроданы заранее. Робби, по своему обыкновению, затесался где-то в толпе и потешал соседей...

Ещё несколько месяцев спустя у него на горизонте появился некий француз Жан-Франсуа Сесильон, будущий директор английского филиала E.M.I. "Я предложил записать ему сингл, - рассказывал Сесильон. - Мне показалось, что у него, как у исполнителя, неплохое будущее. Но я и предположить не мог, что он станет автором музыки и текстов". После недолгих раздумий Робби остановился на бодрой песенке Джорджа Майкла "Freedom’90". Его голос, для солиста пока ещё плохо поставленный, но, хотя бы не проваливающийся и, к тому же, смелый и чувственный, наконец зазвучал по радио.

Имея дело с E.M.I., чувствуешь, что ветер подул в паруса. Вскоре Робби подписал контракт на альбом. И тут произошло событие, ставшее поворотным пунктом в его карьере. Он познакомился с мультиинструменталистом Гаем Чэмберсом, личностью своеобразной и неординарной. Словно изголодавшиеся псы, они с жадностью набросились на работу над альбомом, сочиняя, споря и воображая себя новыми Ленноном-Маккартни или Джаггером-Ричардсом. В 1997 году увидела свет подборка неплохо сработанных и элегантно спетых песен, одна из которых, чувственная баллада "Angels" стала хитом номер один.

Англия сдалась. В воздухе запахло "роббиманией". С телеэкранов Робби, одинокий, ищущий любви, очаровывал сердца юных дев и зрелых матрон. И это было больше, чем лишь удачно найденное амплуа. "Мне нужна любовь, - признавался он потом. - Если я кому-то не нравлюсь, я сделаю всё, чтобы этого человека обольстить. Абсолютно всё". Целью, которую теперь преследовал певец, было избавиться от былого образа "сахарного мальчика" - и его концерты начинают всё более напоминать выступления бунтарей из Clash. С одним, но важным нюансом - этого "бунтаря" хотелось утешить. В наброшенной на плечи куртке, которая ему плохо шла, он со сцены жаловался на свою неудачливость и на непреходящую депрессию, - следствие то ли неразделённой любви, то ли неуравновешенности характера, то ли усиливающейся наркозависимости... Впрочем, со всем этим Робби был знаком не понаслышке. "Вся моя неуравновешенность - следствие того, что моё детство прошло под влиянием двух крайностей: лентяя-папаши и "леди-босса", моей мамочки", - как-то раз раскрыл карты он.

Неудивительно поэтому, что однажды Робби Уильямсу пришла в голову простенькая мысль, что рутинная звёздная жизнь - отнюдь не то, чего ему самому надо. И он вновь захотел сменить амплуа, - решил стать шансонье. Впрочем, для фаната Франка Синатры, коим всегда оставался Робби, такое решение выглядело вполне логичным. Ведь теперь ему не требовалось ничего иного, кроме как перепевать чужие песни, а, по общему мнению, его сценические таланты далеко превосходили музыкальные. ("Я не музыкант, я - шоумен", - сам он любил повторять). E.M.I., убедившись, что всё, чего бы ни касался Робби, имеет обыкновение превращаться в золото, отреагировала мгновенно и предложила 80-миллионный контракт на запись чисто свингового, в стиле 50-х годов, диска. "Мы знали, что он всегда и всех побеждает своим талантом", - так прокомментировал успех нового альбома Сесильон, к тому времени уже директор европейского отделения E.M.I.

Всех, но только не американцев. За океаном Робби упорно отказывались признавать. На его концерты почти никто не ходил, диски продавались плохо. Настолько плохо, что в один прекрасный день певец решил переселиться в Голливуд. Странно? Как бы не так. "Здесь никто не знает, что я певец и продал более 30 млн. дисков. Мои соседи думают, что я получил наследство. Но если меня вдруг станут преследовать папарацци, а возле моего дома фанаты начнут разбивать палаточные лагеря - я пакую чемоданы, - говорит Робби. - Здесь я веду тихую и спокойную жизнь. Никаких излишеств. Да, иногда я встречаюсь с девушками, но всё это несерьёзно. Их смущает то, что я не хочу заводить детей. А что я могу поделать? Сама мысль стать отцом страшит меня. Есть ли в мире средство, способное сделать детей счастливыми? Я такого не знаю. Вот пример. Как-то раз я купил себе шесть лимузинов. Смотрел на них и думал: "Они такие красивые, но стал ли я более счастливым, сделав их своей собственностью? Короче, через три дня я их продал".

Возможно, куда более счастливым его сделал своеобразный музыкальный реванш, взятый летом 2003 года. Робби не забыл унижений, испытанных им на заре своей сольной карьеры, - на его трёхдневных концертах в парке Небворт побывало 375 тысяч человек. Ровно в полтора раза больше, чем на "Оазисе". Присутствовали ли в зале братья Галлахеры, история об этом умалчивает.

К этому времени и отношения с Гаей Чэмберсом подошли к логическому финалу. Уильямс решил поставить точку в их сотрудничестве. Критики немедленно отреагировали мрачными пророчествами о конце феномена Робби. Для последнего же всё это явилось всего лишь очередным поворотным пунктом в его карьере. Новым музыкальным alter ego певца стал Стивен Даффи, гуру английских групп, продающих не более 10 тыс. дисков. "Я переехал в Калифорнию, - говорит Даффи, - и живу здесь, как в раю. Роб никогда не встаёт раньше двенадцати. Затем он занимается спортом, - никакого алкоголя или наркотиков! - и завтракает. Работа начинается не раньше шести вечера. Меня, вообще, просто поражает его умение сочинять песни", - с некоторой завистью признаётся Даффи.

Впрочем, когда даже такие чувства, как зависть находят правильный выход, результат может превзойти все ожидания. Результат совместного сотрудничества Уильямса и Даффи, альбом "Intensive Care", вышедший осенью 2005 года, продан уже в количестве более 4 млн. копий. На лето 2006 года запланировано европейское турне певца - ждём-с!!! И пускай мачо всего мира надрывают животики, поднимая на смех Робби Уильямса - уникальное место в мировой эстрадной иерархии - и в наших сердцах! - он себе уже обеспечил.