«БУМеранг» продолжает печатать воспоминания ветеранов Великой Отечественной войны. Это — честные рассказы людей, которые видели войну своими глазами…

Можно перепахать территорию врага снарядами артиллерии, можно проутюжить окопы противника гусеницами танков, можно сбросить с самолётов тонны бомб на вражеские укрепления, но если пехотинцы не прошли по кромке обороны противника, по улицам городов, и посёлкам — победы в войне нет и не будет. Как в песне поётся: «Тогда лишь становится город героем, когда стал героем солдат». Пехота обеспечивает и закрепляет победу над противником. Только пехота и пехотинец неудержимой атакой прорывают оборону врага, уничтожает или пленит его только пехотинец. Стойкостью и упорством обеспечивает устойчивость обороны.

Это истина, и её все знают, кто воевал, но не все знают, какие трудности переносил солдат пехоты на войне. Об этом мало написано, мало показано — это надо самому перенести. Для пехотинца страшен не только бой с противником, бой с глазу на глаз с врагом, где или ты убьёшь или тебя убьют — другого не дано. Страшнее то, что предшествует бою — суточные переходы днём и ночью, в холод и в жару, на плечах солдата всё: его оружие, боеприпасы, скудные пожитки. Часто спать приходилось на ходу, на кратких остановках падаешь прямо в грязь, в снег, в воду, и отключаешься до команды «строиться». Когда случается краткий привал, сразу же следует команда «копать щели». Только выкопали, снова звучит команда «строиться» и так — всю войну. Шагай, копай и снова шагай и с ходу — в бой. Человек не может не есть и не пить долгое время. Но кухня, как правило, отставала, питались «подножным кормом» и пили воду прямо из луж.

Сколько помню, мечтал после войны досыта поесть и поспать. За время войны я прополз пол-Европы и Германии, часть Белоруссии, всю Польшу, выкопал своей солдатской лопаткой столько траншей, окопов и щелей, что если их соединить в одну линию, то она бы протянулась через всю Россию — с запада на восток. Холод, голод, вшивость, грязь, бессонница, пули, снаряды, мины, бомбы — всё это взваливает война на пехотинца. А он просто человек, который должен всё перенести, преодолеть и воевать. Он, как личность, в войне растворяется.

Пехота — это прежде всего масса. Отделение, рота, батальон и счёт пехоты на фронте идёт не по человеку, а по количеству подразделений. Столько-то рот или взводов. Пофамильно пехотинцев знали немногие — взводный, старшина роты и ротный, и то не всех.

На фронте шутили: «Пехота — прошел сто кэмэ и еще охота». Это знают многие, кто прожил пехотную судьбу. Помню, как-то на плацдарме под Франкфуртом немцы подбили наш истребитель. Лётчик приземлился на парашюте на нейтральной полосе, и мы его с большим трудом доставили в свои окопы. При этом лётчик-капитан был легко ранен. Мы потеряли одного товарища. Переправа через Одер была разбита, и наш «гость» вынужден был находиться с нами ещё пять или семь дней. Как обычно, немцы вели всё это время на нас непрерывные наступления, обстреливали артиллерией, минометами, бомбили.

В общем, была обычная плацдармная житуха. Капитан вместе с нами отбивал атаки немцев, питался трофеями, изъятыми у убитых немцев, спал в воде. Когда паромную переправу восстановили, лётчика переправили на «Большую землю».

Уходя, он каждого из нас обнял, прослезился, сказал, что теперь никогда не забудет пехоту. Признался, что до этого он и все его товарищи пренебрежительно относились к пехоте, как к серой массе, никто из них даже не представлял, как воюет пехота. Он удивлялся, как можно так жить и воевать. Теперь при встрече он будет снимать фуражку перед каждым пехотинцем, а свои боевые награды готов им отдать. «Если бы я был большим начальником, я за каждый день войны награждал бы пехотинца боевым орденом», — говорил он. Это слова человека со стороны, прожившего всего одну неделю судьбу фронтовика-пехотинца. А сколько на дорогах войны мы слышали пренебрежительных окриков ?— «эй, пехота не пыли», «посторонись, пехота, — люди едут»... А пехота ползла, бежала, стреляла, зализывала свои раны и делала своё дело, наступала, побеждала, отступала и снова наступала, покрывая землю телами своих бойцов, пополняя госпитали и медсанбаты искалеченными и измученными войной солдатами. Для пехотинца госпиталь был отдушиной, где он мог поспать, поесть, поменять белье, избавиться от паразитов, умыться, вот такая она — пехота. И я горжусь тем, что воевал именно в пехоте, побывал в горниле войны, хотя на фронте мы завидовали всем: и артиллеристам, и танкистам, и шоферам, и авиаторам, которым война тоже ведь была не мать родная, а злая мачеха. Солдату на войне везде не сладко, но в пехоте как в пехоте, и на войне как на войне.

И ещё одно замечание: пехотинцам приходится выполнять самую грязную работу на войне — непосредственно убивать людей. Да, людей. Хотя фашиста трудно назвать человеком в полном смысле этого слова, но всё же это — люди. Не каждый человек может хладнокровно прикончить птицу, кошку, даже червяка раздавить, а тут почти ежедневно приходилось убивать, калечить, смотреть на результаты своей работы. Это не так просто, как сейчас выглядит на экранах различных боевиков.

Мы не были профессиональными убийцами, нас в семьях, в школе, в армии не воспитывали человеконенавистниками, не формировали морали убийц. Мы были обычными ребятами, простыми людьми, а на фронте всем пришлось убивать, ибо там господствует закон — либо ты, либо — тебя. И, несмотря на этот закон, в душе я никогда не стремился к убийству. Но в бою, особенно в ближнем бою, когда находишься лицом к лицу к своему противнику — об этом не думаешь, малейшее колебание и ты — труп. Поэтому стараешься первым выстрелить, бросить гранату, ударить прикладом, упредить врага. Но после боя становится тошно и противно на душе, когда вспоминаешь лица и позы тех, кто был тобой сражен. Конечно, радость от того, что остался жив, побеждает, но неприятный осадок остается надолго, а после первого боя снятся те, кого ты уничтожил. Все, кто ушел на тот свет по моей вине, — это мои враги, враги моего народа, им там и место. Как сказал Александр Невский — кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет. Моя совесть чиста. Я уничтожал врагов только в бою, ни одного безоружного, пленного, мирного жителя Германии я не убил и не покушался на их жизнь, считал это унизительным для фронтовика.

И ещё одно замечание. Прошёл я войну не просто в пехоте, а в пехоте автоматчиков, а автомат — оружие ближнего боя. То есть каждый бой — это встреча с противником лицом к лицу. Это требует высокой выдержки, хладнокровия, мастерства, если хотите — хитрости. Военная хитрость на войне нужна не только штабистам при организации боя, но в немалой степени и солдату. В ближнем бою, когда твоя жизнь зависит от мгновения, перехитрить противника, заставить его отвлечься или наоборот поторопиться с выстрелом или броском гранаты — это важный фактор выживания. Все эти мудрости ближнего боя, зачастую рукопашного, хорошо знали бывалые солдаты. Приёмам ближнего боя обучают солдат в процессе подготовки перед сражением, но многие приёмы и хитрости не записаны ни в каких уставах и наставлениях. Они формируются в ходе сражений. Пока шишки на своем лбу не набьёшь, пока не пройдёшь через мясорубку несколько раз, никакая теория не поможет.

Но всегда на выручку молодому солдату может прийти совет бывалого бойца или листовка с рекомендациями, как вести себя в бою. Эти листовки, как правило, писаны были кровью, то есть опытом боя. Участвуя в трёх крупных стратегических операциях — «Багратион», Висло-одерской и Берлинской, освобождая Белоруссию, Польшу и, покоряя Германию, я с лихвой испил чашу солдатской доли, до совершенства освоил искусство ближнего боя, возможно, это и помогло мне остаться в живых. Конечно, сопутствовали и солдатское счастье и удача, для кого-то добрая, для кого иначе, — как поётся в песне. Вот такие были особенности весьма сложных действий пехотинцев на фронте.

Об этих особенностях редко кто говорит, пишет, вспоминает, а это надо учитывать при определении роли пехоты в войне, при её вкладе в Победу, учитывать при морально психологической подготовке бойцов. Ведь артиллерист, лётчик, ракетчик не видит вблизи результатов своей боевой деятельности. Он стреляет, бомбит, а трупов, раненых непосредственно не видит. Он может только это представлять. А пехотинцу всегда приходится быть в котле кровавой мясорубки и обязательно побеждать ?— не только физически, но и психологически. Не раскисать, но и не превращаться в кровожадного убийцу.

В поэме «Василий Тёркин» Александр Твардовский хорошо сказал о пехоте: «Пусть тот конник на коне, лётчик в самолете, и, однако, на войне первый ряд — пехоте. Пусть танкист красив собой и горяч в работе, а ведёшь машину в бой — поклонись пехоте. Пусть форсист артиллерист в боевом расчёте, отстрелялся — не гордись. Дела суть — в пехоте. Обойдите всех подряд, лучше не найдёте: обратите нежный взгляд, девушки, к пехоте».

Отрывки из книги «Специальность — Родине служить. Воспоминания солдата-фронтовика» Р. Д. Битянова