Его узнаешь сразу. И не удивительно, едва ли кто другой умеет сделать столь выразительной мимику своего лица и при этом всем своим видом словно говорить нам: "Да ведь это всё не всерьёз, всё это в шутку!" Как и многим выдающимся комикам, Джиму Кэрри пришлось познать не только славу и успех. В полной мере на его долю выпали и унижения бедности, и сомнения в себе, и жестокие разочарования. Но пройдя через всё это, он не утратил главного: любви к жизни и любви к людям.

- Как-то раз вы сказали, что вас раздражает фанатская любовь? Это правда?

- Я преувеличивал. Я считаю себя счастливчиком, и мне нравится то, что я делаю. Я люблю, когда дети восхищаются моими фильмами, - я чувствую, по крайней мере, что не зря живу на свете. И у меня почти нет безумных фанатов. Мои поклонники, как правило, - люди, которые любят меня. Вся проблема лишь в том, что бывают дни, когда я ненавижу себя и не в состоянии выслушивать ни слова дифирамбов в свой адрес. Когда у меня возникают проблемы, мне хочется быть мельчайшей песчинкой во вселенной, а отнюдь не самой большой из них.

- А с чего вдруг вы решили стать комиком?

- Однажды подобный вопрос мне задал Том Круз. Я ответил ему: "У меня была очень больная мама". Именно по этой причине - больная мама - люди и становятся комиками: они из кожи вон лезут, чтобы мама засмеялась, почувствовала себя лучше, поверила в жизнь.

- И что, получалось?

- Получалось... Сколько я себя помню, я всегда готов был выступать где угодно, когда угодно и перед кем угодно. Ребёнком я даже спать ложился в ботинках с металлическими набойками, - это на тот случай, если ночью понадобилось бы станцевать, подбодрить моих родителей. По крайней мере, я верил, что смогу это сделать. Вообще, у нас была трудная жизнь. В 16 лет мне пришлось бросить школу, одно время мы с родителями жили в машине, - в трейлере, то есть, - и зарабатывали на жизнь, работая уборщиками на фабрике. Да, да, после школы я ещё вкалывал по восемь часов. Каково для подростка?

- Ужасно.

- Ещё бы.

- Вы снялись в фильме "Гринч, похититель Рождества". У вас были такие украденные праздники?

- Да, бывало. Однажды я приехал домой - дело как раз было на Рождество, - а мой отец в очередной раз потерял работу. Мой дед подвыпил и попёр на отца: ты, мол, неудачник, не можешь содержать семью и всё такое. Отец весь пошёл красными пятнами, но держался молодцом, ну а я попытался придать происходящему комедийный оттенок. Что поделать, семейная жизнь развивается по своим законам и неудивительно, что у всех у нас время от времени кошки на душе скребут в праздники. И если ты зацикливаешься на своих проблемах в праздник, тебе уже не до него.

- Вы часто говорите о вере. Откуда она у вас?

- Если честно, её мне привили учителя в школе. Началось всё с того, что одна учительница в 7-м классе рассказывала, что всегда молилась Богу, когда ей
чего-либо хотелось, и при этом обещала Ему что-нибудь. "А что? Круто, - подумал я. - Может, и мне сделать так же...". Я давно мечтал о велосипеде, но мой отец всё никак не мог позволить себе купить его... И вот пару недель спустя возвращаюсь я из школы домой, а меня встречает младший брат и кричит: "Загляни в гостиную!". Я заглянул - а там велосипед стоит, да именно такой, какой мне всегда хотелось. Оказалось, что один из моих друзей шутки ради заполнил на моё имя листок лотереи, которую проводил один спортивный магазин.

- Все в детстве хотят велосипед, но не у всех вот так получается...

- Наверное, не получается у тех, кто не умеет верить достаточно сильно. Вспомните Мохаммеда Али. В 20 лет он считал себя лучшим боксёром всех времён и народов. Он верил в это - и добился своего. Однажды я стоял на обочине шоссе возле Голливуда и думал: "Я - один из лучших актёров современности, я работаю с лучшими режиссёрами, играю лучшие роли". Я повторил эту фразу несколько раз и даже ... выписал сам себе чек на 10 млн. долларов. И что же?
Через полгода мне была выплачена такая сумма за роль в фильме.

- Что ж, ваше эго, в таком случае, может спать спокойно...

- Эго - это дьявол! Именно оно нашёптывает нам: "Твой коллега лучше тебя, ты должен его обойти". Это оно убеждает нас в необходимости работать сверх необходимого, соглашаться, например, на аморальные поступки под предлогом, что мы и так не ангелы и т. д. И с эго надо постоянно бороться, поскольку оно никогда полностью не исчезает!

- Если бы вам пришлось распрощаться с профессией актёра, вы могли бы стать учителем?

- Мне кажется, это одна из лучших профессий в мире. Пускай учителям платят не очень хорошо, зато посвятить свою жизнь тому, чему они посвящают, представляется мне величайшим подвигом. Кстати, в том же седьмом классе у нас была ещё одна замечательная учительница. Она строила всё обучение на лирике "Битлз". "Сегодня, ребята, мы поговорим об "Элеанор Ригби", говорила она, и начинала разъяснять нам значение текста, всякие там скрытые смыслы и всё такое. И ещё она сумела справиться с моим желанием ежедневно устраивать перед концом занятий нечто вроде представления. Она сказала, что если я буду вести себя смирно и успею сделать свою работу, то в конце дня сама предоставит мне 15 минут на моё шоу.

- Что вам помогает выбирать манеру игры?

- Меня часто вдохновляют животные. Был у меня когда-то один очень проказливый кот. Когда ему приходило в голову, скажем, забраться по шторам, он как-то по-особенному прижимал уши и у него становился такой вид, что ты наверняка знал: сейчас он что-нибудь натворит. И я однажды подумал: вот так я должен выглядеть перед камерой. Надо, чтобы у зрителей возникало ощущение, что я вот-вот заберусь по шторам, сделаю что-то из ряда вон выходящее.

- Вы как-то раз заявили, что ваша креативность подталкивать вас делать то, чего от вас не ожидают. Вас хотят видеть забавным - а вы вдруг появляетесь в драматической роли. У вас не возникает здесь проблем?

- Я твёрдо уверен, что роли сами меня выбирают, не я их. Например, звонок насчёт роли в "Шоу Трумэна" прозвенел в тот момент, когда я размышлял: "Я могу пойти дальше в неизведанное, перестать обманывать тех, кто меня любит". С точки зрения рынка тут вообще всё просто - тебе могут заплатить меньше, если ты занимаешься тем, в чём себя не зарекомендовал должным образом. Но это не означает, что зрители не поверят моей игре. Вопрос ставится по-другому: пойдёт ли публика смотреть, что я делаю или нет? На "Шоу Трумэна" - пошла, на "Мажестик" - не особенно. Посмотрим, как всё сложится с новым фильмом, "Номер 23". Главное здесь, всё же, качество предъявляемого материала.

- Вы не избалованы вниманием Академии, хотя ваша игра в "Шоу Трумена" или "Человек на Луне" вполне достойна "Оскара". В чём дело? Может иногда свет бывает настолько ярок, что на него можно смотреть только через затемнённое стекло?

- Я не имею ни малейшего понятия, кому достаются премии, кто устраивает шумиху в прессе и т. д. Я люблю заниматься своей работой, вот и всё. Пантеоны, наверное, существуют не для таких, как я. И потом, я чувствую себя счастливчиком и без "Оскара". Мне и так ужасно повезло. Я работаю с прекрасными людьми, имею возможность воплощать на экране самых разных героев - разве это не подарок свыше? Для меня не важны ни слава, ни деньги, ни премии, - я уже прошёл через всё это. Всякий раз, когда дело касается денег или славы, я спрашиваю себя: "Ты только ради этого занимаешься своим делом?". Ведь денег у меня уже достаточно, чтобы жить вечно. Так зачем мне ещё?

- А что вы думаете о СМИ?

- Благодаря им я узнал массу нового о себе... Например, однажды во время съёмок "Брюса Всемогущего" возле съёмочной площадки упало дерево - день был очень ветреный. Никто не пострадал. Падение даже никому и не угрожало. Но я, помнится, в тот момент обернулся и крикнул: "Эй, берегитесь!" А вскоре появились истории, как я, якобы, спасал Дженнифер Энистон, мою партнёршу по фильму, от падающих кранов, столбов, деревьев и т. п. И ещё я хочу добавить, что мне совершенно не понятно стремление некоторых журналистов совать нос в то, что их лично никак не касается. Я привык относиться к людям хорошо, и считаю, что не заслужил такого отношения ко мне. В существовании жёлтой прессы мы сами виноваты. Это мы заряжаем плёнку в их фотоаппараты и платим за бензин в их машинах. Если мы хотим прекратить весь этот бедлам, мы должны перестать покупать их сплетни. Я не хочу сказать, что все журналисты плохи, - мы нуждаемся друг в друге.

- Вас называют уникальнейшим актёром современного кино, своего рода Бастером Китоном нынешнего поколения, наследником знаменитых голливудских комиков. Признайтесь, лавры Боба Хоупа вам не дают спать?

- Сама идея оказаться в одной когорте со столь выдающимися фигурами мне кружит голову. Но я всегда старался быть честным с самим собой. Моя карьера шла причудливым путём, напоминая нечто вроде низко летящего самолёта, который не засекают радары. Мою фамилию не найти в справочниках комедийных актёров. И слава Богу. Если бы она там появилась, это означало бы, что меня, так сказать, пришпилили булавкой, как коллекционеры - редкого жука. И тогда мне было бы не отвертеться от комедии. Мне пришлось бы только и делать, что повторять самого себя. По мне лучше уж оставаться в тени.

- В тени? А что дальше?

- Знаете, когда на тебя направлена камера, она видит и твою боль, и твои разочарования. Но она также умеет заметить и то, что ты смог преодолеть всё это. Знаете, о чём я мечтаю? Стать таким стариканом, глядя в глаза которому ты видишь форель, которую 100 миллиардов раз ловили и всякий раз отпускали, поскольку она слишком, слишком большая, и рыбакам становилось как-то неловко за то, что они поймали рыбину, которая так любит плескаться в речке, выпрыгивать из воды и вообще любит жизнь!