Когда путешествуешь по любимым местам, в данном случае - по Фpанции, рука так и тянется к перу (а оно, соответственно, к бумаге)! А потом перечитываешь свои путевые заметки и предаешься воспоминаниям... И иногда вспоминаешь далеко не памятники аpхитектуpы, а пpозу жизни.

"Битва" при Лилле

Обычно редко удается хорошо выспаться в чужом доме. Все не так - и звуки, и свет. Но не в этот раз. Спал я весьма хорошо, под уютным, с темно-сине-красными цветами одеялом в небольшой девчачьей комнате на втором этаже. То, что в девчачьей, было очевидно - остатки косметики в шкафчике за стеклом, плакат "Детство Бэмби" на двери.

За окном - Лилль, серое небо, на изумрудной травке прыгают дрозды. Я собран, деловит, для полноты картины осталось помыть голову. Что ж, не проблема! Решительно направляюсь в ванную комнату, стройным Адамом влезаю в саму ванну, предвкушая упругую струю горячей воды. Блаженство длится около пяти секунд, после чего Смеситель (именно с большой буквы!) деловито перещелкивает воду с душа на кран. Я с недоумением гляжу на экономного придурка и вытягиваю пупку переключателя вверх - мол, Душ - modе, s’il vous plait! - и подставляю под струю тощую грудь. "Чпок!" - через несколько секунд отвечает Смеситель. Недоумение мое в тот же момент вырастает до размеров легкого возмущения. Я еще раз ОЧЕНЬ ТЩАТЕЛЬНО тяну пупку вверх и даже кpучу ее из стороны в сторону - "Ты видишь, эй, я не шучу, я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочу ЭТОЙ ВОДЫ через ЭТОТ ДУШ, слышишь?!" - и добавляю напор. Видимо, Смеситель все-таки немного понимает по-русски. Победа! Вот только как-то прохладно стало, надо бы горячей добавить. Напор с радостью откликается на легкий поворот шарового "штурвала", но вода почему-то теплее не становится. Может, я не в ту сторону повернул? ОЙ! А-А!! О-о-о-о!... В "ту" совсем плохо. Что за бред? Ведь в самом начале я чуть руку не обжег?! Выключаю воду и замираю. Тихо. И холодно. И вот когда этот железный Скупердяй решает, что я сник, сдался и ушел, я с завидным проворством открываю горячую воду на максимум. ...Вот! Он не ждал!!! Даже успеваю хорошенько намочить голову, прежде чем Он смекает, что Его дешево провели, и напор вновь начинает сбавлять "градус". К моему счастью, французы еще не научились делать ОЧЕНЬ умные смесители, а то я так бы и остался неумытым в это утро. Домываюсь я постепенно холодеющей водой, поминая недобрым словом медсестру тетю Тому, что не привила мне в детстве любовь к холодному душу.

"Уроки французского"

До свидания, Лилль, жаль расставаться. Я поднимаюсь в вагон, нахожу свое место - і20, возле окна. В проходе сидит какой-то смуглач. Я, буркнув себе под нос "pardon", сажусь.

- Monsieur? Вы ведь не француз?

Что, у меня на лбу написано, чтоли? Сейчас начнется - мужчина явно хочет пообщаться, да и вида какого-то... мечтательно-въедливого. Черт меня дернул за язык, будь я трижды вежлив!!!

- Да, не француз.

- Немец?

- Нет, не немец - я русский.

- Не может быть! - и далее со всеми остановками: Пушкин, Толстой, "Война и мир", Достоевский, "Идиот", "Преступление и наказание" и т. д.

Нет худа без добра, думаю, заодно и родную литературу повторю, но увы! - тема семинара плавно перешла к погоде, к природе, затем настает мой черед вежливо поинтересоваться - откуда ты сам, такой... умный-то? Лучше бы я молчал, поскольку его ответ напрочь выпадает из курса школьной географии: "Tanger". Э-э-э... На государство не похоже. Ладно, думаю, сказал и забыл, сейчас дальше пойдет - и гляжу лопоухим слушателем в рот моему собеседнику. Хе! Как бы не так! Видно, дядька решает поглумиться надо мной по полной программе.

- Подсказываю, - говорит он, - про Касабланку слышал?

Ну, час от часу не легче!

- Это что-то где-то... - Я из последних сил держу паузу, которой позавидовал бы сам Станиславский. Не-а, дохлый номер. Ждет, впился глазенками, усы шевелятся, брови вспучил... Эх, была не была!

- Латинская Америка! - с чистым детским взглядом безапелляционно заявляю я.

- Mon Dieu!!! - реакция была такой, словно в решающем матче Кубка мира французский защитник забил гол в собственные ворота.

М-да, похоже, не угадал... Почему-то в памяти начинают мелькать школьные рассказы "о качестве образования в США": "Столько-то процентов школьников не смогли ответить на вопpос - против кого велась Вторая мировая война, столько-то не смогли ответить - куда падает Пизанская башня..."

- Ну, а про Марокко ты, вообще, слышал хоть ЧТО-НИБУДЬ?!

Ага, малый, видно, решил, что я полный даун...

- Зачем обижаешь, начальник?! Мы апельсины завсегда уважаем!

...Цвет лица марокканца понемногу от пунцового возвращается к естественно-смуглому.

- А еще что ты знаешь? - с отчаянием экзаменатора он пытается вытянуть меня на хоть на "тройку".

- Бывшая французская колония! - шестым чувством угадываю я.

В ответ удостаиваюсь едва заметного кивка головы и следующего дополнительного вопроса:

- А как далеко Африка от Европы?

Вот, блин, думаю, прилип. И, уже почувствовав землю под ногами, уверенно парирую:

- Средиземное море. Гибралтар!

Похоже, "зачет". Взгляд марокканца приобретает осмысленное выражение, и он (очевидно, в благодарность, что не совсем я нулевым оказался) пускается в пространный рассказ о богатом русском культурном наследии и "проблеме маленького человека" в произведении Гоголя "Шинель". Мы обсуждаем фильмы "Броненосец "Потемкин", "Летят журавли", "Иван Грозный", прежде чем он останавливается, и неожиданно воцаряется тишина. Остаток часа я смотрю в окно, он - в газету.

Гурман-убийца

Паpиж. Мой местный дpуг Патpик. Нотp-Дам, Маpсово поле, Эйфелева башня, газоны - лежбище молодежи...

Однако разговор заходит о еде. Мои предложения типа "Maxim’s" явно не встречают поддержки среди страждущих. "George V" был отклонен с той же неумолимостью, и тут на глаза нам попадается самый обычный ресторанчик, коих в городе несметное количество. Мы заходим. Как пружинный чертик из шкатулки, выпрыгивает официант с извечным "Что желают господа?". Нет смысла говорить, что меню этим вечером будет французским "до корней волос".

- Живые устрицы! - самоотверженно заявляю я.

- А у тебя нет на них аллергии? - деловито интересуется Патpик. Где-то в глубине его глаз прячется хитринка. Опять прикалывается...

- Откуда я могу знать, если я эти ваши устрицы только на картинках видел?! На картинки аллергии не было.

А он рассказывает, что, впервые отведав этот "божественный" слизлявый продукт, заработал легкое недомогание. В другой раз слег всерьез и надолго. Врач предупредил, что каждая такая трапеза равносильна каменной плите, устилающей дорогу к собственной могиле. Две уже уложены, а третья будет последней...

...Я пытаюсь разглядеть в его глазах хоть тень несерьезности. Не-а, все как есть без шуток. Вот тут-то мне становится действительно не до смеха - еще не хватало скрючиться накануне окончания действия страховки! Хорошо еще, если я доживу до самолета, а то вдруг... Прикинь - остаться во Франции просто потому, что не мог из сортира нос высунуть!

Лишаться экзотического ужина совсем не хочется, загнуться не хочется еще больше. Чтобы не зарываться, я заказываю небольшую тарелку с шестью красивыми волнистыми моллюсками. ...И вот на блюде, в ледяной постели, венчаемой четвертинкой лимона, выносят мой заказ. На отдельной тарелке - хлеб, масло и le vinegret (не салат, а виноградный уксус). Коротким круговым движением вилки (как будто всю жизнь только этим и занимался) я отделяю свою скользкую жертву от раковины, выдавливаю на нее несколько капель лимонного сока (по-моему, жеpтва даже трясет головой, смахивая с себя сок, и озирается с недоумением вокруг) и отпpавляю в рот. ...Бесполезно ЭТО сравнивать с чем-то. Ты видел устриц или мидий? Вот такие же они и на вкус.
- Смотри, что ты ешь! Они живые... - Патpик берет в руки вилку и слегка касается полупрозрачной мантии одного из моллюсков. Тот, в свою очередь, незамедлительно пытается убраться "из-под удара".

Я - в легком шоке. Одно дело - когда ты "знаешь это умом", совсем другое - когда ты видел это собственными глазами! Желание продолжить тpапезу чуть ослабевает, но гордость не позволяет останавливаться на полпути. Мне очень хочется запечатлеть ВСЕ ЭТО на фото, но толстый официант мешает нам своими габаритами. Наконец я устраиваюсь перед объективом с устрицей в руке, сейчас вылетит птичка...

- Стой! - кричу я, так как за спиной Патpикa вновь замаячил огромный силуэт.

Щелк! Слишком поздно. И мое перекошенное гримасой лицо над блюдом устриц отныне само за себя говорит о моей любви к французской кухне...

Прощай, Франция!

Праздники закончились: Патpику - на работу, мне - на самолет. Прощания коротки - улыбаясь, мы расстаемся, и вот уже я скачу вприпрыжку по Pont-de-Sevres в метро, в Париж, на Gar du Nord, за чемоданом!

...Вот уж никогда не знаешь, где тебя вынесет из парижской подземки! С видом бывалого парня я следую мимо хвоста "мешочников", терпеливо ждущих своей очереди в камеру хранения, небрежно роняю сотовый с рюкзаком на резиновую ленту рентген-контроля и удостаиваю легким кивком головы праздное любопытство охраны "Recoupirer?" ("За вещами?"). Озираясь по сторонам, вплотную приближаюсь к кодовому замку и старательно набираю восьмизначную последовательность шифра. Страна для идиотов - здесь даже шифр за тебя железный ящик придумывает! Да к тому же на четыре ячейки сразу. У железного ящика - ма-а-ленькое печатающее устройство в зубах, из которого он выплевывает в тебя шифровкой!

Приблизившись к автобусной остановке, я скармливаю мелочь билетному автомату - с этим парнем я уже знаком, и меня он не проведет! Подали транспорт, и я впереди, на лихом чемодане врываюсь в салон. В аэропорт мы прибываем через 30 минут.

"Приятный" сюрприз ожидает уже на прилавке регистрации.

- Что вы говорите?! Забастовка грузчиков? Какой кошмар!

Не страшно, я потаскаю своего двухколесного друга на поводочке. Спускаюсь на нижний уровень, чтобы найти почтовый ящик, и натыкаюсь на людей в форме, с автоматическими винтовками наперевес, в высоких, блестящих черных шнурованных ботинках. О, тот самый Знаменитый Французский Легион!

- А не скажет ли достопочтенный господин лейтенант, а разве можно в этот ящик кидать письма в заграницу?

Ах, сколько удовольствия наблюдать за движением мысли "господина лейтенанта" под красивым краповым беретом - вот он наморщил лоб, пытается разобраться с моим академическим произношением (нелегко ему, бедолаге, - я сам-то себя понимаю не всегда!), вот слегка выкатились глаза - явно он выстраивает прошамканные мною слова в правильном грамматическом порядке, и, наконец, гладко выбритый подбородок завершает картину искренней гримасой удивления:

- Дык... Как же еще? Тут вот и написано вроде...

- Что вы говорите?! Ах, вот как! - я стараюсь доброжелательно улыбаться, но улыбка быстро достигает ушей, и, уже едва сдерживая гомерический хохот, я бросаю конверт в ящик и ретируюсь под косыми взглядами патруля.

ВСЕ! Наверх, привет таможня, иммиграционная служба (что за вопрос, "куда я направляюсь?"! Куда еще с таким лицом можно направляться, как не домой, в Москву?!). Вот уже через окна зала ожидания виднеется сине-белый борт с надписью "Аэрофлот", все чаще слышна русская речь...

Здравствуй, Дом!